Два веса, две мерки [Due pesi due misure] - Лев Вершинин

Время от времени в одном из ящиков обнаруживается отдельно лежащий ключ. Чей это ключ? Никто на него не посягает. Тогда его суют во все замочные скважины — он не подходит ни к одной. Наверно, это от дома, предполагаю я, где мы жили десять лет назад. Давайте его выкинем. Жена всегда против: как знать, может, еще пригодится. А потом, вдруг он попадется в мусорном ящике вору, и тот догадается, от какого он замка, и немедленно совершит кражу. Таким образом, помимо проблемы с личными связками, у нас есть еще ящик, полный беспризорных ключей. Они никому не нужны, но как знать… Неустойчивое равновесие в нашей семье зависит от связки ключей. То и дело разыгрываются драмы. Например, сын заявляет: я ухожу, но раз заграбастали мои ключи, то я беру мамины. Я чужих ключей не брала, волнуется мать в ванне, оставь мои ключи в покое. Тогда сын начинает повсюду поиски. Слышно, как он выдвигает ящики, хлопает дверцами шкафа, непристойно ругается и, наконец, пускается на шантаж. Хорошо, говорит он, я пойду без ключей, но вместо пяти я вернусь в восемь — буду болтаться в городе до вашего возвращения, а перевод из Ксенофонта пусть подождет! Тогда я, поскольку я возвращаюсь последним, отрекаюсь от своих ключей, но так, словно мне приходится уступить личную салфетку. Кризис в семье, безусловно, проистекает от чрезмерного количества замков.

Девственники

Они друзья с незапамятных времен, хотя в последние годы встречаются редко: Антонио с семьей переселился во Флоренцию, а Марио остался в Милане. У Антонио шестнадцатилетняя дочь — высокая стройная девушка с длинными прямыми волосами, ренессансным лицом и приятным английским прононсом, отрабатываемым месяц в году в одном из лондонских колледжей. У Марио восемнадцатилетний сын. Он тоже в своем роде шедевр: атлетическое сложение, проникновенный взгляд, отличная успеваемость в частном лицее, где изучают не кого-нибудь, а Петрарку.

Обе семьи относятся к воспитанию детей, как коллекционеры к собирательству: содержательные книги, хорошие фильмы, отличные концерты, знакомство с половыми проблемами только дома — никаких табу, но и никакого обожествления: девушка знает, что если это должно случиться, то не просто так, и вообще в шестнадцать лет немного рановато — игра не стоит свеч. А парень знает, что это может случиться, но необязательно, и что в любом случае надо постараться в восемнадцать лет не стать отцом. Стоит ли удивляться, если обе семьи, учитывая уровень современной молодежи, лелеют мечту о том, чтобы молодые люди виделись, постепенно проникались симпатией друг к другу и в их сердцах по возможности созрело нечто такое, что решающим образом повлияло бы на их гражданское состояние.

Марио и Антонио и соответственно их жены обменялись своими соображениями по этому поводу и сошлись на том, что если бы молодые люди встретились (для этого достаточно было бы организовать совместный уик-энд), то, по всей вероятности, понравились бы друг другу, благодаря сходству вкусов, интересов, не говоря уж о несомненной внешней привлекательности. Противопоказанием является, однако, их возраст: сколько лет должно пройти, прежде чем восемнадцатилетний юноша и шестнадцатилетняя девушка, созданные друг для друга, смогут заключить брак на разумной основе.

С браком, конечно, не стоит торопиться, но в то же время юноша и девушка, которые любят одни и те же книги, одну и ту же музыку, одни и те же фильмы, неизбежно полюбят одну и ту же кушетку. Ну ладно, допустим, можно поженить их сейчас и подержать некоторое время в университете — такие случаи бывали. Но особенность скороспелого брака состоит в том, что он быстро распадается, а теперь и с легкостью расторгается.

Поэтому семейства Антонио и Марио договорились по следующим пунктам: препятствовать до поры до времени знакомству молодых людей, не поощрять далеко идущий флирт с третьими лицами, но и не охлаждать пыл молодости и расположенность к любви, по крайней мере в течение ближайших двух лет, проводить регулярные консультации в отношении развития обстановки с обеих сторон.

Семейств, желающих породниться путем заключения брака между детьми, было немало и в прошлом. Теперь же такие попытки кажутся мне особенно трогательными, ибо молодые люди, проникшись взаимной симпатией, не ходят годами в женихах и невестах, а живут некоторое время вместе, а затем каждый возвращается к себе, а их малыш живет по месяцу то у отца, то у матери.

Благие намерения родителей превращаются нынче в настоящую стратегию: детей направляют подобно тому, как опытные тренеры рассчитывают каждый этап велосипедной гонки — если чемпион слишком вырывается вперед, то он рискует выдохнуться до финишной черты. Девственников, словно ракеты-носители, запускают теперь на орбиту по всем правилам науки: если первая или третья ступень отделяется раньше намеченного срока, космической стыковке не бывать.

Невесты

Всякий раз, когда в Болонью приезжает один из моих друзей, приходится объяснять, что происходит. Завывание сирен возвещает не приезд «скорой помощи» за больными или ранеными, а появление на улице свадебного кортежа. Деревня давит на город в том числе и своими прелестными обрядами: машина с новобрачными, если не считать звукового сопровождения в несколько десятков децибелов, — это разновидность повозки из Виареджо, украшенной цветами, фестонами и разноцветными воздушными шариками.

Брачный ритуал охватывает ныне, как я полагаю, лишь два социальных слоя: мелкую провинциальную буржуазию и супер-богачей. Я знаю несколько девушек, принадлежащих к средней буржуазии, но ни одну из них мне не удается представить в роли невесты: эти восемнадцатилетние девушки с отвращением морщат нос, как только речь заходит о бракосочетании или когда навстречу им попадается пролетка с двумя молчаливыми шаферами, сопровождающими молодых. Если же невесте двадцать семь, то она спокойно и трезво намечает целую программу мероприятий, в которой, однако, не остается места для традиционных обрядов.

Приданое, гардероб, выбор ресторана для свадебного торжества, заказ на цветы, бонбоньерки — все это характерно лишь для определенного круга общества; девушки этого круга начинают работать с четырнадцати лет, они выросли в атмосфере благоговейного отношения к свадьбе, которое упорно вдалбливается им матерями-спартанками, пережившими послевоенные трудности и мечтающими о более счастливой жизни для дочерей. Они забивают сундуки простынями и скатертями (по штуке в месяц) таких расцветок, рисунков, что им заранее суждено перейти в разряд археологических находок. Чего там только не найдешь — даже пеленки и муслиновые подгузники для новорожденного, которые в эпоху бумажных пеленок наверняка будут превращены в тряпки для уборки комнат. Четверть зарплаты откладывается на неприкосновенную книжку, предназначенную для традиционных расходов («она» должна позаботиться о постельном белье, прохладительных напитках, сладостях, платье же должно быть подарком «его» родителей).

Именно к таким девушкам обращены майские свадебные рубрики; теперь лишь немногие женские журналы упорно продолжают их публиковать. Только эти читательницы просматривают их, беря на заметку некоторые детали — мягкую коричневую отделку полов, столик для утреннего завтрака, рекламный плакат с голой женщиной в спальне, длинный халат, свадебное путешествие в Испанию, фоторепортаж о бракосочетании в виде дорогостоящего, в двести тысяч лир, не меньше, переплетенного альбома.

С белым платьем покончено — его и в мыслях теперь нет. Мать разрешает дочери надеть платье понаряднее и шляпку с газовой накидкой — последний крик моды еще до Гэтсби (можете себе представить, как это выглядит сейчас!).

Повторяю, мне никак не удается вообразить в роли невесты какую-либо из девушек, принадлежащих к средней буржуазии. Скорее, это просто выходящие замуж девицы. В их социальной среде эмансипация диктует свои законы, утверждает свои предрассудки и, следовательно, не терпит приторной торжественности старых церемоний.

Невеста вновь возникает среди богатых слоев, для которых бракосочетание все еще остается утверждением династического (или неодинастического) престижа. Стремление поразить других баснословными цифрами всегда составляет подоплеку подобных церемоний: платье за 5 миллионов (на полмиллиона больше, чем у Де Росси), обед на 500 приглашенных по 12 тысяч на каждого, исключая шампанское, свадебное путешествие в 42 тысячи километров, больше чем длина экватора.

Такая невеста (у нее наверняка нет проблем с налоговым обложением), разумеется, втайне мечтает о полосе, отведенной ей в каком-нибудь иллюстрированном журнале. Но, конечно, не в разделе рекламы, оплачиваемом самими клиентами и потерявшем привлекательность даже для домохозяек. К примеру, цветное изображение сеновала, превращенного гениальной архитекторшей в банкетный зал снобистско-сентиментального пошиба, совсем в стиле Ренуара.